Неточные совпадения
— Слушайся дедушку, — сказала мать, перекрестив меня. Я
ждал, что она скажет что-то другое, и рассердился на
деда, — это он помешал ей.
Я, конечно, грубо выражаю то детское различие между богами, которое, помню, тревожно раздвояло мою душу, но
дедов бог вызывал у меня страх и неприязнь: он не любил никого, следил за всем строгим оком, он прежде всего искал и видел в человеке дурное, злое, грешное. Было ясно, что он не верит человеку, всегда
ждет покаяния и любит наказывать.
Чуешь ли: как вошел
дед в ярость, и вижу, запорет он тебя, так начал я руку эту подставлять,
ждал — переломится прут, дедушка-то отойдет за другим, а тебя и утащат бабаня али мать! Ну, прут не переломился, гибок, моченый! А все-таки тебе меньше попало, — видишь насколько? Я, брат, жуликоватый!..
Мне негде было взять денег — жалованье мое платили
деду, я терялся, не зная — как быть? А лавочник, в ответ на мою просьбу
подождать с уплатою долга, протянул ко мне масленую, пухлую, как оладья, руку и сказал...
Дед не ответил, бабушка,
подождав, сказала с улыбкой...
Барон.
Подожди… ты, дрянь!
Дед мой…
— Мудреного нет, — продолжал рыбак, — того и
жди «внучка за
дедом придет» [Так говорится о позднем весеннем снеге, который, падая на старый снег и тотчас же превращаясь в воду, просачивает его насквозь и уносит с земли.
Егорушка еще позвал
деда. Не добившись ответа, он сел неподвижно и уж не
ждал, когда все кончится. Он был уверен, что сию минуту его убьет гром, что глаза нечаянно откроются и он увидит страшных великанов. И он уж не крестился, не звал
деда, не думал о матери и только коченел от холода и уверенности, что гроза никогда не кончится.
Я верю, верю: благородный рыцарь,
Таков, как вы, отца не обвинит
Без крайности. Таких развратных мало…
Спокойны будьте: вашего отца
Усовещу наедине, без шуму.
Я
жду его. Давно мы не видались.
Он был друг
деду моему. Я помню,
Когда я был еще ребенком, он
Меня сажал на своего коня
И покрывал своим тяжелым шлемом,
Как будто колоколом.
Человеку нужна такая жизнь, и если ее нет пока, то он должен предчувствовать ее,
ждать, мечтать, готовиться к ней, он должен для этого видеть и знать больше, чем видели и знали его
дед и отец.
Ванька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил в лес
дед и брал с собою внука. Веселое было время! И
дед крякал, и мороз крякал, а глядя на них, и Ванька крякал. Выпало, прежде чем вырубить елку,
дед выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Ванюшкой… Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и
ждут, которой из них помирать? Откуда ни возьмись по сугробам летит стрелой заяц…
Дед не может, чтоб не крикнуть...
Преосвященный владыко архиерей своим правилом в главной церкви всенощную совершал, ничего не зная, что у него в это время в приделе крали; наш англичанин Яков Яковлевич с его соизволения стоял в соседнем приделе в алтаре и, скрав нашего ангела, выслал его, как намеревался, из церкви в шинели, и Лука с ним помчался; а
дед же Марой, свое слово наблюдая, остался под тем самым окном на дворе и
ждет последней минуты, чтобы, как Лука не возвратится, сейчас англичанин отступит, а Марой разобьет окно и полезет в церковь с ломом и с долотом, как настоящий злодей.
Мы, разумеется, во всем изготовились и пред вечером помолились и
ждем должного мгновения, и только что на том берегу в монастыре в первый колокол ко всенощной ударили, мы сели три человека в небольшую ладью: я,
дед Марой да дядя Лука.
Дед Марой захватил с собою топор, долото, лом и веревку, чтобы больше на вора походить, и поплыли прямо под монастырскую ограду.
Не
ждали к Патапу Максимычу ни Снежковых, ни других гостей, которым бы надо было городские столы уряжать, уставлять их яствами затейными, дорогими напитками заморскими; нужно теперь Никитишне учредить трапезу по старине, как от
дедов, от прадедов поминальные тризны справлять заповедано.
— Никто не учит меня,
деда! — смело крикнула я. — Моя мама, хоть не молится на восток, как ты и Бэлла, на она любит вас, и аул твой она любит, и горы, и скучает без тебя и молится Богу, когда ты долго не едешь, и
ждет тебя на кровле… Ах,
деда,
деда, ты и не знаешь, как она тебя любит!